Когда и как узнали о том, что у вас рак?
— Летом 2019 года во время отпуска. Еще в школе нас учили самообследованию молочных желез, когда ложишься на спину и обследуешь сами железы, подмышки. Я просто решила без причин это сделать и обнаружила твердое уплотнение в правой груди. Мне сразу стало ясно, что это что-то необычное, потому что такого раньше не было, и за 34 года никогда не испытывала таких ощущений. Я поняла, что это может быть и раковая опухоль.
Как только я вернулась в Тюмень, сразу пошла к врачу. УЗИ не показало ничего страшного. Мне сказали, что нужно только наблюдаться. Однако моему лечащему врачу не понравилось мое новообразование. Он интуитивно решил, что необходимо сделать дополнительное обследование и пункцию, чтобы направить материал на цитологическое или гистологическое исследование. Выяснилось, что там есть злокачественные клетки, и я начала проходить лечение. Диагноз звучал так: рак груди второй стадии с генной мутацией.
Как проходило лечение?
— Я сдала очень много дополнительных анализов, кровь, прошла исследование костей, УЗИ, МРТ, КТ и так далее. Лечение длилось примерно девять месяцев от постановки диагноза до момента, когда меня выписали после операции. Всех лечат по-разному, даже если диагноз звучит одинаково. В моем случае было проведено восемь курсов химиотерапии по системе «4+4» — два вида лекарств. Затем была операция. Я полностью доверяла врачам. Даже не спрашивала, какими препаратами меня лечили — отечественными или зарубежными.
С какими трудностями вы столкнулись?«По своему опыту могу сказать, что в медицинской системе все работает, и специалисты идут навстречу. Главное — знать свои права, обращаться к врачам и не забывать проверять свое здоровье».
— Меня сильно напрягала атмосфера в онкодиспансере, где пациенты часто обсуждали свои проблемы в подробностях: как кому плохо и больно, с какими побочными эффектами от терапии столкнулись. Этим они друг другу не помогают. В такие моменты я старалась включить музыку или фильм в наушниках, чтобы абстрагироваться. Люди почему-то обмениваются только плохим. Им кажется, если больше говорить о проблемах, то станет легче. Но они ухудшают обстановку: вводят друг друга в истерику и устраивают своеобразные «соревнования».
Когда я лежала после очередного курса химиотерапии, ко мне подошла незнакомая бабушка и сказала: «Ну что, у тебя уже болят колени? Если нет, заболят, подожди. Еще реснички вывалятся». Я была поражена тому, как люди могут так навязывать свои мысли другим и давать негативные установки. Все же индивидуально: реакция организма, план лечения, препараты. Не факт, что подобное может произойти. Хорошо, что я не настолько восприимчивая и не стала накручивать себя.
Больше никаких трудностей не возникало. У нас в Тюмени прекрасные врачи, оборудование и препараты. Еще я поняла, что мы мало осведомлены о своих правах и возможностях в сфере медицины. Например, сколько времени положено на прохождение того или иного обследования, куда можно обратиться и многое другое. В процессе пришлось с этим разобраться самой.
Какое у вас было эмоциональное состояние?
— Самый тяжелый период для меня был, когда я узнала диагноз, но не понимала, что делать. Была в состоянии шока. Сильный страх ощущала пару недель, пока проходили дообследования до консилиума врачей. Я тогда еще не понимала, но сейчас понимаю: мне нужно было обратиться за психологической поддержкой к специалисту раньше, в период дообследований, и уже тогда начать работать со страхом Я обратилась к профессионалу, только когда назначили план лечения.
Честно скажу, я обращалась не только к классической психологии — она хороша на долгой дистанции, которой у меня вполне могло и не быть. Я погрузилась в трансперсональную психологию, много работала в духовных практиках. В таком состоянии все средства хороши. Например, кому-то становится легче в церкви или во время поездок на природу, где можно покричать.
В первый месяц я преодолела страх смерти и приняла свой диагноз. С тех пор проблем с эмоциональным состоянием больше не возникало. За эти девять месяцев бывали ситуации, когда я лежала и плакала от усталости.
Как вас поддерживали родные?
— В самый первый день, когда мне сообщили о раке, у моей семьи была необычная реакция на стресс. Вместо того чтобы горевать, мы решили провести вечер, не думая о болезни. Мама накрыла большой стол с разными блюдами, и мы разговаривали о чем угодно, только не о заболевании. Можно сказать, у нас была истерика. Отреагировали неадекватно, но это спасло ситуацию. Мы не ушли в состояние жертвенности, а мобилизовали силы.
Все поддерживали по-разному. Мама меня кормила, передавая домашнюю еду в больницу. Больше всего мне понравилось в поведении родственников то, что для них ничего не изменилось. Они не стали относиться ко мне по-особенному. Конечно у нас стало меньше ссор, потому что все понимали, что мне итак тяжело. Неважно, что происходит, я чувствовала, что мы вместе. Стали больше ценить жизнь. Новость о болезни была как внезапная пощечина. Мы стали ближе, начали гулять вместе, и какие-то простые радости стали для нас счастливыми событиями. Вернулся вкус жизни после «спящего состояния».
Как вы рассказали близким людям о заболевании?
— Я не считаю, что нужно скрывать от всех информацию о болезни и как-то готовиться, чтобы сказать о своем диагнозе. При желании нужно спокойно сказать без трагедии. Как преподнесешь информацию, так и будут относиться люди. Понимаю, что бывают случаи, когда человек не хочет повышенного внимания к себе и не говорит. По моему мнению, если утаивать информацию, то люди все равно будут чувствовать фальшь и видеть — «что-то не так». Даже дети на эмоциональном уровне все понимают.
По вашему мнению, как лучше вести себя родным в подобной ситуации?— У человека с онкодиагнозом нужно сначала спросить, как можно ему помочь. Также психологическая помощь может быть нужна и родным, поэтому в таком случае нужно обратиться к специалисту. Не нужно перекладывать свои страхи на болеющих, как-то иначе к ним относиться и заниматься гиперопекой. Из-за этого онокопациент может замкнуться. И не надо притворяться, что диагноза нет, потому что отрицание — своеобразная ловушка. Нужно найти «золотую середину». Также жалость может ухудшать эмоциональное состояние. Она всегда нужна меньше всего. По-моему, все должно быть как обычно.
Общаетесь ли вы сейчас с теми, с кем познакомились в онкодиспансере?
— Спонтанно получилось так, что образовался круг общения «по интересам» с другими онокопациентами. Мы обменивались впечатлениями, а также активно занимались творчеством — устраивали квартирники и пели песни, рисовали, ставили театральные постановки. Сейчас мы продолжаем общаться и периодически встречаемся. В такой ситуации мы смогли найти и помочь друг другу.
Почему вы решили не отказываться от карьеры во время лечения?
— Жизнь продолжается и нужно «выжать» из нее максимум. Я чувствовала себя нужной. Очень рада, что в тот момент открылась коллегам. Они приняли это совершенно спокойно. Не было никакой жалости, наоборот, сказали, что поддержат и помогут. Я ни в чем не нуждалась. С помощью работы чувствовала себя лучше: ощущала вкус жизни, и ,естественно, жить хотелось еще больше. Работа помогла на все 100% эмоционально разгрузиться.
«Моя работа — это моя любовь, как бы не было тяжело. Когда человек счастлив, он может выдержать все, что угодно».
Как у вас возникла идея снять «Фильм про рак, в котором никто не плачет»?
— Я опубликовала в социальных сетях первый пост о своем заболевании и получила много обратной связи. Продолжила делиться своей жизнью в тот период, от этого мне становилось легче. Информация от меня помогала и другим людям. Подписчики стали больше уделять внимание своему здоровью и чаще проходить профилактические исследования. У меня есть статистика: после первого поста в Сети примерно 150 человек проверились, и у двоих из них вовремя обнаружили заболевания, одно из которых онкологическое. Тогда мы с командой пришли к выводу: если небольшой блог способен вызвать такую реакцию, то фильм и его воздействие на зрителей будут намного мощнее. Идея родилась, когда я прошла примерно три-четыре месяца лечения.
Как долго работали над фильмом?
— Почти сразу началась работа над фильмом после обсуждения идеи. Во время пандемии пришлось многое изменить, так как из одной идеи возникали новые. Фильм готовили долго, потому что переписывали сценарий и адаптировали его к новым условиям. Задача была поделиться опытом, своими откровениями и попытаться изменить отношение людей к болезни с помощью разных инструментов. Это были не только философские размышления о жизни, но и полезные мысли для людей без диагноза.
Подготовка шла около четырех месяцев. Съемки проходили в 2021 году, спустя год после моей операции. Всего мы снимали десять смен по 12 часов подряд. Большое количество времени занял монтаж. Во время работы я не уставала, была наравне со всеми, чему была приятно удивлена.
Получили ли вы обратную связь от людей, у которых выявили онкологические заболевания?
— Получила множество отзывов: как положительных, так и отрицательных, где я видела боль людей. Некоторым пациентам с онкологическим диагнозом не понравилось мое оптимистическое настроение. Люди не могли справиться со своими страданиями и срывались в мой адрес. Меня это не задело, я понимаю их состояние.
Считаю, что в итоге удалось осуществить все задумки и полностью донести мысли, которыми хотела поделиться. Даже сегодня я бы ничего не стала менять. Изначально снимала фильм о пациентах с онкологическими заболеваниями, а получился фильм для всех почти любого возраста.
В названии моего фильма написано «никто не плачет», но все равно многие смотрят его со слезами на глазах. Так было задумано. Я хотела, чтобы тема задела и вызвала любые эмоции. Удалось «встряхнуть» зрителей. Многие писали, что после просмотра задумались и изменили свое отношение ко многим вещам. Фильму уже два года, а я до сих пор получаю эмоциональный отклик.
Насколько важно освещать тему онкологических заболеваний?
— Важно освещать в правильном контексте: не с точки зрения статистики выявленных болезней и смертности, потому что эта информация не помогает. Освещать нужно в позитивном ключе: рассказывать счастливые истории, показывать мотивирующие фильмы, приводить примеры мужества и раннего выявления заболевания с успешным лечением. Есть люди, которые долгое время находятся в стадии ремиссии. Даже если все закончилось летальным исходом, люди, у которых выявили рак, успевают сделать много невероятных и социально значимых вещей. Например, основывают благотворительные фонды помощи.
Когда я искала статистику для своего фильма, начиталась всего. Думала, у меня депрессия начнется. Онкологические болезни возникают, но не нужно пугать людей и заранее «хоронить» заболевших. Нужно мотивировать ходить на профилактику и обследования.
Проблема малой осведомленности о раке существует на данный момент. Если бы об онкологических заболеваниях чаще информировали, то не возникало бы такого страха и шока. Например, не все знают, как проводят лечение и обследования. Встречала людей, которые думают, что рак до сих пор лечат прижиганием, хотя последние 10-20 лет в сфере медицины произошли значительные изменения.
По вашему мнению, насколько уместно употреблять слово «борьба», когда говорят об онкологических заболеваниях?«Сейчас существует много мифов и неправдивых “ужастиков” об онкологических заболеваниях. Их необходимо развеивать».
— Люди часто говорят фразу «бороться с раком». По-моему, это неправильно. В медиасреде принято говорить «бороться», и я понимаю почему: борьба исходит из страха, что разрушительно. Вопрос не в том, нужно ли сдаться или пустить всё на самотек. Это про восприятие. Нужно изменить подход с помощью специалиста, например, психолога, чтобы «борьба» превратилась в сильное, мощное принятие. Эту мысль я транслирую уже четыре года.
Не вступая в позицию жертвы, можно задать вопрос: о чем мне говорит этот диагноз, куда я должна смотреть? Если не относиться бережно к себе, не проверяться, не придерживаться здорового образа жизни, постоянно находиться в стрессе — организм начнет подавать знаки. Всегда необходимо разобраться, что я упустила и где себя недолюбила. Если с такой позиции развернуть ситуацию, возникает более созидательное состояние: делаешь выводы и начинаешь многие вещи исправлять. Например, я вынесла урок и, помимо помощи врачей, буду продолжать работать над собой. Прислушалась к себе, пошла лечиться и начала улучшать свое состояние и привычки.
Переживали ли вы по поводу внешности?«Тело намекает, когда необходимо восстановиться, даже если этого не замечаешь. Считаю, что онкозаболевания — это огромный сигнал того, что человек обращает мало внимания на себя».
— Для меня, как для девушки, все было очень тяжело. Аспект принятия себя другой: из-за гормонального лечения я набрала вес и облысела. Стала выглядеть совершенно по-другому и стремилась полюбить себя новой. Мне это удалось с трудом, благодаря поддержке. Помогали близкие, специалист по женским практикам и, конечно, психолог. Я также поменяла стиль одежды, чтобы чувствовать себя красивой. Вместе с визажистом научилась рисовать брови и подводить глаза. Еще я нашла хороший парик, который выглядел достаточно натурально. Было совершено много трансформаций. Так как у меня диагноз связан с женской репродуктивной системой, я ощущала чувство стыда и какую-то «бракованность». В совокупности с изменением внешности я бы не справилась без помощи специалистов и женского окружения.
«Меня как будто стерли полностью, а потом я словно заново рисовала свою личность. Теперь я научилась любить себя в любом состоянии».
Фото предоставлено Марией Миць
Изменились ли у вас приоритеты в жизни?
— Могу сказать открыто, что я стала больше ценить себя. Теперь не замалчиваю и не держу эмоции внутри. При ощущении дискомфорта всегда спокойно озвучиваю проблему близким или коллегам. Например, если раньше я могла выполнять объем работы больше положенного из-за страха увольнения, то сейчас могу о себе позаботиться и отказаться от чего-то. Также я люблю готовить, но не хочу, чтобы это превращалось в рутину. Поэтому могу предложить компромисс в виде похода в ресторан, доставки еды или других вариантов. На мой взгляд, раньше у меня не было этой здоровой позиции. При этом я умею и преодолевать трудности, конечно, если есть смысл, и он меня не разрушает.
Если бы была возможность вернуться назад, вы что-то поменяли?
— Я бы ничего не поменяла и похвалила себя. Правильно, что вовремя обратилась к врачу, потом пошла к психологу, и вообще сначала сама решила обследовать себя во время отпуска. Сказала бы себе: «Ты молодец! У тебя все получится! Просто иди постепенно, шаг за шагом, и не нужно смотреть на картину в целом». В плане страха, который я испытала во время дообследований, ничего бы не поменяла. Меня подстегнуло это состояние. Испугаться в такой ситуации было необходимо, потому что потом изменилось отношение к жизни. Могу сказать, что я благодарна своему диагнозу — стала жить осознанно и на полную катушку.
Как вы следите за своим здоровьем?«Самая главная мысль, в которую нужно попробовать поверить: “все дается во благо”. Никто в этом мире не настроен агрессивно: ни врачи, ни окружающие люди, ни вселенная. Если получится поменять точку зрения, любая ситуация будет проживаться по-другому».
— В первый год ремиссии по назначению врачей я обследовалась раз в три месяца, потом раз в полгода. Сейчас я прохожу плановые осмотры один раз в год из-за достаточно длительного срока ремиссии. Помимо этого, я сдаю анализы, делаю КТ, УЗИ, проверяю женское здоровье и прохожу другие обследования в профилактических целях.
Мое питание особо не изменилось, так как я не верю, что онкозаболевания могут появляться от каких-либо продуктов. Стараюсь не стрессовать и делать все в удовольствие. Прислушиваюсь к сигналам, которые подает тело.
Боитесь ли вы, что стадия ремиссии закончится?«Я хочу, чтобы стало модно проходить профилактические осмотры и обследования. Это же напрямую связано с нашим здоровьем. Осознанная жизнь и профилактика взаимосвязаны напрямую».
— Я считаю, что боязнь окончания ремиссии — отдельный страх, который нужно прорабатывать с психологом. Когда человек боится, он испытывает определенные чувства и эмоции, из-за чего гормональный фон меняется. Из-за стресса может снижаться иммунитет.
Сейчас не могу сказать, что я сильно боюсь. Для меня этот страх напрямую связан с незнанием своего состояния. Я развеиваю его действиями: периодически проверяю свое здоровье, сдаю анализы и хожу на приемы к врачам, которым доверяю. Ежегодно 8-го апреля я устраиваю небольшой праздник в честь ремиссии — радую себя, благодарю лично врачей и всех, кто меня поддерживал.
«Не надо жить в неизвестности. Надо просто брать и идти проверяться. Даже если что-то найдется, оно обнаружится вовремя. Жить в страхе, незнании и не испытывать счастья еще страшнее, чем рак».
Сейчас вы помогаете онкопациентам?
— Я освоила новую профессию для помощи нуждающимся. В России есть движение «равных консультантов» – людей, которые находятся в ремиссии и оказывают помощь другим онкопациентам. Например, мы даем рекомендации и помогаем в «технических аспектах»: куда обратиться, где можно получить второе мнение об анализах и психологическую помощь и многое другое. Могу сказать точно, что к «равным консультантам» могут обращаться не только онкопациенты, но и их близкие. В Тюменской области такая помощь не развита.
«Фильм про рак, в котором никто не плачет» (2022) Марии Миць можно посмотреть по ссылке.«Не надо одному справляться и забиваться в угол, молчать. Бывают такие состояния, когда не веришь, что есть надежда. Но она есть даже в самых неприятных ситуациях! Говорят, пока ты жив, можно исправить все, что угодно. Поэтому жить надо на полную катушку, на максимум».
